Держись от меня… поближе! (СИ) - Рымарь Диана (книга регистрации TXT) 📗
Она сидела за столом, делала вид, что пьет шампанское, улыбалась одноклассницам. Самой же хотелось взять вилку, перелезть через стол и воткнуть ее Жарову прямо в руку или ногу… Да куда угодно, любая часть тела сгодилась бы. Лишь бы согнулся от боли и прекратил ухмыляться, периодически на нее поглядывая.
«Что смотришь, придурок!» — хотелось ей закричать, высказать наболевшее, может, даже ругнуться матом… Да-да, ей, интеллигентке до мозга костей, которая за всю взрослую жизнь слова никому плохого не сказала, хотелось взять и выругаться прямо здесь, при всех.
А ведь она специально для этого вечера приобрела платье, сходила в парикмахерскую, шпильки эти дурацкие купила, помаду новую. Хотела зайти сюда и наконец почувствовать себя не грязной Вошкой, а уважаемой личностью. Ей это очень нужно, буквально жизненно необходимо.
Хотела доказать самой себе, что изменилась, что стала сильной, что может держать удар. Но, как показало столкновение у дверей, не очень-то этот удар ей по силам. Страшно, что, если дашь сдачи, прилетит еще сильнее и больнее, хотя и понятно, что страх этот ирреален, ведь она уже не в школе. Максимум, что Жаров может сделать, — это покричать, а физически на нее уже никак не сможет воздействовать… Ну, если не хочет в суд сходить и в тюрьме посидеть или хотя бы штраф заплатить, ведь безнаказанным она физическое насилие не оставит уж точно.
«Встреться со своим страхом, сумей выстоять и отпусти его…» — вещал любимый блогер, гуру психологии, на чей инстаграм Адель подписалась.
Мудрая фраза! Очень мудрая… Она бы отпустила… его руку, если бы держала Жарова на крыше какого-нибудь небоскреба, удерживая от падения. Отпустила бы с удовольствием! И с улыбкой наблюдала бы, как он падал. Платочком бы еще вслед помахала.
Прошло восемь лет, а она по-прежнему для него Вошка.
«Ну какой же урод!»
— А вот мои двойняшки! — заявила Катерина и стала совать однокласснице под нос свой телефон, на экране которого виднелось фото с малышами.
Только у Адель перед глазами всплыла совсем другая картина…
— Вошка, Вошка!
— Вшивая дрянь! Принесла заразу в школу!
Одноклассники орали на нее как оглашенные, заманили за школу и принялись травить, а Адель не знала что делать и куда бежать. До смерти боялась, что будут бить… И во главе толпы из дюжины человек, конечно же, Жаров. Стоял, шире всех ухмылялся и громче всех обвинял, что она притащила вшей в школу.
— У меня не было вшей! — пыталась она за себя заступиться.
Тогда он подошел, сорвал с ее бритой головы платок и замахал им как флагом, крича свою обличительную речь:
— А это что? Почему ты лысая? Родаки пожалели денег на шампунь от вшей? Нищеброды! Хотя они сделали тебе одолжение, ведь волосы у тебя были стремные!
— Вошка, Вошка… — продолжали кричать откуда-то сзади.
— У меня не было вшей… — шептала Адель, размазывая слезы по щекам.
Да только разве этим лбам что-нибудь докажешь?
У Адель и правда не было педикулеза, просто на выходные в гости приехала двоюродная сестра, возомнившая себя парикмахером. Она предложила сделать модную ассиметричную стрижку и подбрить волосы с одной стороны. Но сделала это как-то совсем неаккуратно, так что прическа выглядела устрашающе.
— Проще всё сбрить… — объявила мама и помогла сестре окончательно изуродовать бедную девочку.
— Они отрастут, Аделечка, не переживай, — увещевала она, когда дочь расплакалась, глядя в зеркало на свою лысую голову.
Смотрелось жутко, поэтому папа выдал им денег на внеочередной шопинг, и они пошли покупать для Адель косынку. Выбрали нежную, шелковую, как раз под цвет глаз — темно-синюю. Но когда Сафронова пришла в школу в этой самой косынке, оказалось, что в школе засекли несколько случаев педикулеза.
Одноклассники сложили два плюс два, получили пять и накинулись на нее с обвинениями. Потом обманом заманили за школу и решили ее проучить, как Жаров это назвал.
Если бы не проходящий мимо учитель истории, возможно, история окончилась бы совсем плохо. Адель отделалась испугом.
Помнила, как решила: больше в школу не пойдет, и точка! Неделю прогуливала, а потом узнали родители. Они не ругались, нет. В их семье вообще редко повышали голос. Но объяснили, что в школу ходить обязательно нужно, что это основа основ, и прогуливать — путь ленивцев и слабаков. Вот тогда Адель и рассказала им, что ее уже несколько месяцев травил одноклассник.
Ее вежливая и скромная мама, профессор кафедры лингвистики, в очках с толстыми линзами, пришла в школу возмущаться. Надо отдать ей должное, возмущалась долго и даже громко, да только толку — ноль. После того похода еще и классный руководитель невзлюбила Адель.
Жаров продолжал издевательства, а Адель жаловалась, но очень быстро поняла, что родители ровным счетом ничего не могли сделать. И чем больше она плакалась, тем сильнее Глеб ее травил, поэтому она замолчала.
Она не хотела ухудшать ситуацию, расстраивать родителей. И те поверили, что всё наладилось, что Адель оставили в покое…
Только Глеб и не думал останавливаться, клевал ее до самого выпускного, даже в кошмарных снах к ней являлся. И похоже, отношение к ней так и не изменил, хотя оба давно выросли.
Глава 3. Любопытный Жаров
Жаров затаился и вслушивался в то, что говорилось на другом конце длинного стола. Кажется, впитывал звуки даже кожей на затылке, ведь пришлось отвернуться — нельзя же пялиться на Воробушка полчаса подряд. Обменивался со школьными приятелями лишь невразумительными репликами и слушал, слушал…
Адель окружало пять одноклассниц, и каждую спрашивали, что интересного происходит в жизни. Те рассказывали до зубного скрежета нудно и долго. Глеб начал про себя материться и терять надежду, что очередь когда-нибудь дойдет и до Сафроновой, но это всё же случилось.
— А у тебя что интересного в жизни? — наконец спросили Адель.
Та немного помялась с ответом, а потом выдала совершенно неожиданное:
— Из самого интересного — меня вот недавно напечатали в небольшом издательстве. Я написала книгу о том, как изучать иностранные языки, сидя дома.
— Серьезно? — У Катерины, кажется, отвалилась челюсть.
Да и Глеб здорово удивился.
«Врет поди-ка! Где она и где писательство…»
Однако Сафронова немного покопалась в сумке и достала томик с ярко-желтой обложкой.
— Вот! «Иностранный язык для домоседов»! — гордо презентовала свой труд она. — Там схемы изучения языка, лайфхаки и немножко моей биографии, курьезные случаи, юмор…Хотите, кому-нибудь подарю экземплярчик…
«Мне подари! Я хочу!» — чуть не закричал Жаров.
Стало до дрожи любопытно взглянуть, что же там она накалякала. Но, уж конечно, просить подарить ему книгу он не станет, еще чего! И вообще, похоже, в этом издательстве работают одни идиоты. Кто в здравом уме издает книги писателей, которые даже высшее образование не получили?
«Да-да, Воробушек, мне известно, что ты бросила универ после третьего курса! Даже знаю почему…» — ехидно подумал Жаров.
После окончания школы Глеб старался держаться от Адель подальше, но не всегда получалось. Почему-то, когда пришло время выбирать профессию, решил податься именно в переводчики, прямо как Воробушек, хотя знал: это не его дорога.
Он и на факультативы по английскому ходил после школы в основном только для того, чтобы и там цеплять Воробушка. Глеб — парень умный, но языки давались ему не слишком хорошо, чего не скажешь об Адель. Она шпарила на английском со скоростью пулеметной очереди. Всё равно с упорством носорога Жаров пошел поступать именно на факультет перевода и переводоведения, причем в тот же самый университет, что и Сафронова. И тут его ждал провал нешуточных размеров — для поступления не хватило баллов.
Ох, как мать его за это ела… Кретин, дуболом, идиот — это самое мягкое, что он слышал за позорный провал. Но Глеб из тех парней, у которых всегда есть план «Б». Имелся на примете университет попроще, куда он и пошел — тоже на переводческое отделение. Думал, мама оценит, но нет, ни слова не сказала. Впрочем, ее не интересовали его достижения. Она была слишком занята собой и работой, а на него обращала внимание, только если косячил. Надо признать, косячил Жаров часто.
